Истории наших выпускников: профайлер-полиграфолог — о том, какую ложь нельзя скрыть

Профайлер Людмила Саулина умеет раскрыть и вывести на чистую воду даже самых скрытных людей / Фото: Наталья Феоктистова / Вечерняя Москва

Огромные серые глаза, длинные ресницы и чуть застенчивая улыбка (или так только кажется?) — знакомьтесь, Людмила Саулина, профессиональный профайлер-полиграфолог.

Несмотря на внешнюю хрупкость, Людмила выбивает из людей правду, как опытный коллектор — долги. Впрочем, учитывая ее опыт работы в ВС РФ, МЧС и Министерстве обороны РФ, это неудивительно. Удивительнее другое: большинство признаний девушке удается добиться без давления, шантажа и вспомогательных средств вроде полиграфа. Людмила Саулина в 2017 году окончила МГППУ по специальности «экстремальная психология». Во время учебы в университете вступила в добровольный спасательный отряд, получив статус «спасатель Российской Федерации». Как построить беседу так, чтобы собеседник сам во всем признался, Саулина рассказала «Вечерней Москве».

— Людмила, чем профайлер отличается от психолога и детектива?

— Профайлеры, психологи и детективы преследуют разные цели. Психолог помогает человеку справляться с жизненными трудностями. Детектив ориентируется на фактические данные — сбор информации и улик. Профайлер же составляет психологический портрет человека.

Мы не используем психологические тесты, где велик риск социально-желательных ответов, а общаемся с человеком и по тому, что он говорит и как, по его жестам, положению тела и мимике определяем его ценности и мотивы. Профайлеров часто привлекают разыскные службы. Например, если из сейфа офиса компании украли ценные бумаги и деньги, то следователи проводят допрос, снимают отпечатки пальцев, смотрят камеры и выявляют определенный круг подозреваемых, а затем приглашают профайлеров. Исходя из психотипа мы понимаем, как с человеком нужно общаться так, чтобы он дал признательные показания, если он причастен. К слову, причастность может быть разная.

Так, человек мог просто видеть что-то, но боится сказать. Бывает, что одной беседы недостаточно. Тогда мы подключаем полиграф — детектор лжи, — потому что достоверность будет выше.

— Можно ли обвинить подозреваемого, основываясь только на показаниях полиграфолога?

— На полиграфе мы видим, как физиология реагирует на конкретное преступление. Достоверность полиграфа — 90 процентов. С юридической точки зрения он не является доказательством. Но следователи прислушиваются к результатам проверки на полиграфе при выдвижении обвинений.

— Бывают ли у вас сложности с выявлением лжецов?

— Есть психотипы людей, которые очень любят болтать. Они начинают забалтывать специалиста. Например, я задаю вопрос: «Вы когда-нибудь пробовали наркотики? Все-таки XXI век, кто там травку в детстве не пробовал…». Человек отвечает: «Ой, я знаю много людей, которые пробовали травку. Мои знакомые даже продавали ее... Правда, я с ними сейчас не общаюсь. А вообще, что считать наркотиком? Это и сигареты могут быть, и алкоголь, да даже кофеин…» И они так красиво это делают, что я и сама, бывает, ловлю себя на том, что сижу и слушаю.

А есть шизоидные психотипы, которые скатываются на вторичный признак, то есть не отделяют послания от контекста, в котором оно сделано. К примеру, я задаю вопрос молодому человеку: «Почему вы выбрали именно этот вуз?» А он в ответ: «Когда я учился в школе, мои родители любили говорить, что… А вообще когда мне книгу предлагают, то я вообще...» Но я же задала вопрос про вуз! Вот с этими психотипами людей мне сложнее работать. Шизоиды вообще уходят в себя, поэтому здесь нужно не только ложь определить, сколько сделать так, чтобы он открылся.

А вообще для меня признание — это что-то вторичное. Человек может не говорить, но для меня очевидно, что он что-то скрывает. Есть факт: сокрытие информации. Об этом факте я и докладываю. Что именно он скрывает, это дело его и заказчика.

Читать статью полностью на сайте Вечерняя Москва